ЭТО ВСЕГО ДЕНЬГИ

Даже сам термин «рок-звезда» - уничижи­телен. Он означает маниакального, привер­женного наркотикам, эгоцентричного подон­ка. Это может быть правдой, но ты дела­ешь все возможное, чтобы замаскировать это.

Стинг

В ноябре 1992 года Стинг позвонил в полицию, после того как обнаружил, что более семи миллионов фунтов его огромного состояния «исчезли». Сроч­но была приведена в состояние готовности груп­па детективов, занимающаяся раскрытием случаев мошенничества. Стингу и Майлзу Копленду было сказано, что деньги, которые составляли одну треть личных активов Стинга, исчезли во время сложной серии сделок.

Финансист Кейт Мур, который неизменно нахо­дился при Стинге, несмотря на обвинения, выдви­нутые против него другими его клиентами - рок-звездами, добровольно отправился в полицейский участок Холборн, где его допрашивали детективы в течение пяти часов.

Оказалось, что подозрения в мошенничестве впервые были высказаны в анонимном письме, на­правленном Стингу в сентябре 1992 года лицами, которые работали с Кейтом Муром и которые про­водили свое собственное расследование. Стинг прочитал это письмо за завтраком в Дейк-Хаусе.

Он был потрясен тем, что произошло: «Это за­ставило меня серьезно взглянуть на саму идею благосостояния, и я пришел к заключению, что благосостояние - это вовсе не то, что у вас в бан­ке. Баше богатство - это ваши друзья, семья, здо­ровье и счастье».

Мур был обвинен полицией в воровстве, но потребуется еще два года, прежде чем дело будет передано в суд при широкой огласке.

Стинг согласился играть во вступительной час­ти концерта для легендарной «Grateful Dead» во время гастролей по Соединенным Штатам в 1993 году. Эти два лагеря никогда не встречались до этого турне, но член группы «Grateful Dead» Джер­ри Гарсиа (который умер в августе 1995 года) вспо­минал: «Свою карьеру на сцене он мог использо­вать как пример нетрадиционной карьеры в шоу-бизнесе. Он не похож ни на кого в шоу-бизнесе: это совсем другой уровень. Я имею в виду, что Стинг умный парень. Он не Эксл Роуз. Он сообразитель­ный парень».

Гарсия был убежден, что его публике Стинг понравится. «Поскольку до этих пор нашей ауди­тории нравились все, кого мы ей представляли».

Столь же легендарные поклонники «Grateful Dead» - «дидхеды»- все еще упивались ЛСД и другими вызывающими галлюцинации, снадобья­ми даже в девяностые годы.

Стинг был очарован этим явлением, но сопро­тивлялся искушению поэкспериментировать с се­рьезными наркотиками. В это время он все еще употреблял алкоголь, когда на него находил такой каприз, а также иногда не отказывал себе в удо­вольствии выкурить сигаретку с коноплей.

Отношение Стинга к наркотикам значительно изменилось за эти годы. К 1993 году его полный поворот во взглядах по этому вопросу, казалось, был завершен. Он сказал одному из коллег: «Я думаю, что никто не должен принимать наркоти­ки ранее сорока лет. Я говорю строго об обычном применении. Если вы не попали в зависимость от наркотиков к моменту сорокалетия, то вы не ста­нете зависимым от них».

В легком отступлении, которое суммировало его чувства к алкоголю, Стинг сказал, что, когда он пил (и что происходило только иногда), он становился счастливым, а затем забывался: «Я не представляю в действительности проблемы. И это не длится долго. Я "легкий" пьяница. Я не обхожусь доро­го. Выведите меня! Напоите! Уложите! Ограбьте!»

В декабре 1993 года семнадцатилетний сын Стинга Джо впервые появился на публике вмес­те с группой «Australian Nightmare» на небольшой площадке в лондонском «Covent Garden».

Эта группа годом ранее была сформирована Джо и некоторыми его друзьями из университетской школы в Хемпстеде, где он учился на уровне А. Джо уже получил некоторые полезные навыки, путеше­ствуя до Европе в турне своего отца еще за год до этого в качестве помощника. Один из членов груп­пы высказался довольно-таки определенно: «У Джо сильная воля, и он решительно настроен сделать все самостоятельно, без помощи отца».

Вскоре после этого, как будто бы в подтвержде­ние пристрастия Стинга к музыкальному экспери­ментированию, он согласился поработать над аль­бомом композитора Гершвина. Стинг работал вме­сте с восьмидесятилетним виртуозом аккордеона Ларри Адлером, чтобы привлечь высокоталантли­вого Элтона Джона и легендарного продюсера «The Beatles» - Джорджа Мартина. Результатом стало то, что альбом «Слава Гершвина» был тихо записан в Британии за два месяца в начале 1994 года. Стинг исполнил «Прекрасная работа, если ты можешь получить ее», а в альбоме были представ­лены также Шер, Элвис Кастелло, Шинед О'Коннор и Meat Loaf с аккомпанементом Адлера на каждой дорожке.

Дома Стинг и Труди продолжали, казалось, ре­шительно доказывать всему миру, что они были самой крепкой парой в шоу-бизнесе. Они все еще обнимались в автобусах и на скамейках, как школь­ники, и ходили повсюду, наподобие сиамских близ­нецов, сросшихся бедрами. Они редко ссорились, но когда это происходило, то было это обычно по поводу предметов менее земных, чем те, которые вызывают стресс и страдание у менее знаменитых людей.

Самой большой проблемой, лежащей между Стин­гом и Труди, была разница во взглядах: что такое известность, знаменитость и звездность. Стинг объясняет: «Она не обязательно смотрит на это так же, как и я. Иногда быть знаменитостью - означа­ет быть таким же, как и просто человек, но иногда, просто ради собственного выживания, мне прихо­дится быть настоящей знаменитостью и защищать­ся по всему фронту. А ей это не нравится».

Однако к 1994 году Стинг серьезно начал пе­ресматривать свой имидж и даже признавался од­ному коллеге, что те дни, когда он счастливо сни­мал перед фотографами рубашку, скоро канут в вечность.

Тем временем интерес Стинга к натуральным галлюциногенным веществам не ослабевал. Он предпринимал прогулки за город, искал, а затем съедал «силоцибин» (гриб) и даже шутил по это­му поводу с одним из своих друзей: «Они заме­чательны! Основой языческой религии было почи­тание гриба. Для меня Стоунхендж выглядит как гриб. Он так выглядит, когда вы его принимаете».

Стинг никогда не забывал те ощущения, кото­рые он испытывал, принимая кокаин много лет назад. Он никогда не считал себя зависимым от наркотиков, но он достаточно попробовал их, что­бы знать, что они заставляют его испытывать агрес­сию. Ему более нравилась идея приема натураль­ных компонентов, содержащихся в растениях. Они обладали более мягким, разумным действием.

Его также беспокоил криминальный аспект не­законного приема наркотиков. Он чувствовал, да и теперь ощущает, что все наркотики должны быть легализованы, а их торговля регламентирована, чтобы уличные торговцы наркотиками навсегда были устранены из общества.

В марте 1994 года Стинг доказал, что он все еще главная звезда, получив награду «Лучшего поп-певца (мужчины)» в Соединенных Штатах на на­граждении «Грэмми» за свое утверждение силы любви в песне под названием «Если я когда-ни­будь потеряю веру в тебя». Работа Стинга также привела к победе в номинациях «Лучший альбом» и «Лучшее видео».

В следующем месяце Фонд Стинга по спасению тропических лесов выступил в «Карнеги Холл» в Нью-Йорке с напоминанием общественности, что она должна помочь сохранить не только ту область, которая стала столь близка сердцу певца, но также и другие тропические леса, лежащие за пределами Бразилии.

Стинг и Труди совместно организовали шоу, в котором участвовали Лучано Паваротти, Тэмми Виннет, Элтон Джон и Джеймс Тейлор. Атмосфе­ра была непринужденной, и полный зал наслаж­дался «звездным» исполнением музыки.

Дома Стинг определенно замедлял темп жизни. Его эгоцентричная сторона исчезла, хотя всегда правдивая Труди полагала, что все-таки некоторые привычки все еще остались. Она объясняет: «Он все еще примеряет на себя прежнюю звездность. Фактически он живет в зеркале. Втягивает щеки.

У меня довольно-таки крупный рот, и он вывора­чивает губы и придает себе карикатурный вид, ста­новясь похожим на меня. Я нахожу это забавным. Если я злюсь на него, то как следует ударяю его по голове».

Труди определенно ни в коей мере не была пол­на благоговения к своему мужу. Стинг никогда не поднял на нее руку и даже сказал одному другу, что иногда чувствовал желание поколотить ее, но только шутил.

«Труди иногда может впадать в страшную ярость, и лучше всего в таком случае оставить ее в покое»,— объяснял он своему другу. Но обычно Стинг при­нимает на себя всю силу удара, и всё заканчивает­ся поцелуями и настоящим примирением.

Стинг точно не знает, когда это произошло, но он начал осознавать, что что-то не так со слухом во время записи своего альбома «Ten Sumrnoner's Tales». Доктора заявили, что состояние было на грани тинита (звон в ушах). Куда бы он ни пошел, он начинал слышать в голове пение птиц, как буд­то возникала звуковая преграда из щебечущих воробьев, и ему иногда даже было трудно отличать одну запись от другой. Стинг даже нанял челове­ка по имени Боб Людвиг, который наблюдал за на­кладкой дорожек для альбома, потому что он бо­ялся, что сам не сможет этого сделать.

Стинг объясняет: «Я потерял значительную часть "среднего восприятия" в ухе. А "средняя" часть — именно та, где воспринимается речь, и мне приходилось очень внимательно слушать или же притворяться, что я слышу людей».

Сначала Стинг направился к специалисту во Францию на трехнедельный курс лечения, который включал прослушивание музыки Моцарта через специально настроенные наушники с тщательно от­фильтрованными частотами, чтобы мозг мог заново потренироваться в чистом восприятии. Однако по­ставленный диагноз был зловещим. Он мог в конце концов стать глухим, хотя, возможно, и не навсегда.

Усугубляло дело то, что Стинг хотел приостано­вить гастрольную деятельность, но Майлз Копленд, боящийся упустить любую блестящую возможность, предупредил звезду, что продажи его записей будут снижаться, если он не поддержит их выступления­ми. Майлза очень беспокоили интервью Стинга по поддержанию его недавних альбомов, потому что он считал, что слова Стинга, высказанные прессе, выс­тавляли некоторые из его записей в мрачном свете, а это могло сильно сказаться на продажах.

На протяжении этого периода Стинг продолжал вести сражения с самим собой. При том, что оба его родителя умерли от рака, он озабочен, что у него тоже может возникнуть рак, и он проводит анализ крови на всевозможные недуги по крайней мере раз в шесть месяцев.

«Этому парню просто необходимы какие-нибудь вещи, из-за которых он должен волноваться. Он одержим идеей поддержания хорошего здоровья. Он редко ест мясо и убежден, что он умрет моло­дым, как его родители, если не будет осторожен», -объясняет его друг.

Тем временем занятия йогой быстро стали глав­ным занятием Стинга. Он проводит по крайней мере по три часа в день, расслабляясь при помо­щи различных упражнений с наклонами.

Всего несколькими годами ранее его отношение к йоге было совершенно иным. «Я думал, что йога немного слабовата, ведь многие пожилые леди в три­ко сидят и спокойно медитируют, но это оказалось вовсе не то. Это фактически очень тяжелая физи­ческая работа, как супер-аэробика. Когда я впервые начал, то был вымотан через пятнадцать минут».

Обращение Стинга к йоге вызвало и неординар­ный интерес к тантрическому сексу, поскольку Стинг и Труди получали удовольствие от эроти­ческих экспериментов. В начале девяностых годов они открыли тантрический секс через йогу и в результате могли иметь связь до десяти часов под­ряд за один раз.

Стинг объяснял одному своему другу: «Семя не выбрасывается, нет завершения. Ты удерживаешь его, и все происходит значительно дольше. Состо­яние эрекции поддерживается, живот прижимает­ся как можно глубже к позвоночнику, но при этом дыхание сохраняется, и ты полностью контролиру­ешь себя и просто продолжаешь».

За всеми этими марафонскими сексуальными сеансами лежала теория, которая не совсем прием­лема для мужского населения. Стинг считает: «Цель секса в идеале - это получение оргазма женщиной, а не мужчиной. Я очень серьезен в этом. Я думаю, что всё дело в контроле. Напри­мер, мы не пользуемся контрацептивами. Мы используем метод ритма, который работает, но он тре­бует контроля».

Когда дело коснулось вопроса моногамии, Стинг признался своим друзьям, что это было нелегко, но он работал над этим в течение многих лет. «Мо­ногамия стала более понятной для меня, когда она стала более логичной, так что по мере взросления она приобретает для меня всё больший смысл».

Будучи молодым человеком, Стинг не мог по­нять логики привязанности к одному сексуально­му партнеру: «Вокруг все эти женщины, которых ты хочешь иметь! И они прекрасны!»

В конце концов именно это и привлекло его к тантрическому сексу. Он объясняет: «Теперь я более спокоен. Теперь в этом есть смысл. Когда ты можешь контролировать свое поведение, секс намного лучше. Нет ничего хуже, чем пятиминут­ное изумление».

И по сей день Стинг остается неимоверно гор­дым по поводу своих сексуальных способностей. Он утверждает, что у него никогда не возникала проблема удовлетворения женщины. Он настоль­ко горд своими марафонскими сексуальными се­ансами с Труди, что хвастался друзьям, что он про­должает «так долго, насколько это возможно». Он даже добавил: «Вы слышали о пяти часах? Ну, я просто поскромничал».

Эксперт по тантрическому сексу Доминик Колльер утверждал, что Стинг способен к продолжению секса со своей партнершей в течение десяти часов. Это форма буддизма, где поклонение выражается через тело. Ключом является самодисциплина, и Стинг воспринимает это очень серьезно. Идея со­стоит в том, чтобы соприкоснуться с энергией, кото­рой обладает ваше тело, и наиболее важными в этом являются половые органы. Тантрический секс - это по сути дела умственный процесс.

Когда Стинг и Труди направились на краткий отдых на курорт Мыс Антиб на французской Ри­вьере и остановились в роскошном отеле «Эден Рок» где номер стоит восемнадцать тысяч долла­ров в сутки, то они развлекали других гостей по ут­рам исполнением серии сложных упражнений йоги рядом с бассейном отеля.

Старый приятель Стинга Боб Гелдоф имел ин­тересную точку зрения на приверженность Стин­га к йоге и на изменение его характера за эти годы. «Мы оба давали концерт в Италии, когда он начал все эти упражнения по йоге. Я не особен­но занят поддержанием формы и сказал ему: "Как ты это можешь делать?" Он просто рассмеялся. Он пять лет назад всего этого тоже не мог делать. Мне это в нем нравится».

В начале 1993 года Стинг выступал впервые в Южной Африке, после того как в течение многих лет отклонял все приглашения из-за своего непри­ятия апартеида. Сан-Сити - Лас-Вегас южного полушария с дурной репутацией - был местом выступления, и Стинг был одновременно озадачен и заинтересован страной, которая наконец-то обре­ла свободу при Нельсоне Мандела.

В том же году Стинг встретился со своим ста­рым приятелем Бобом Гелдофом и позировал для самых забавных своих фотографий на протяжении марафонской шестичасовой встречи с выпивкой в пабе в Западном Лондоне, где он обсуждал «поли­тику, славу и все, что есть под солнцем» для статьи в журнале «Q».

«К тому времени, когда пришла пора фотогра­фироваться, мы были в ужасном состоянии, -объясняет гордый Стинг.- И когда я попросил его полизать мои ботинки, он тут же упал вниз», -вспоминал он несколькими месяцами позже в свя­зи с фотографией, на которой запечатлен Гелдоф как раз за этим занятием.

Однако дружба Стинга и Гелдофа была чем-то совершенно уникальным в изменчивом мире рок-звезд. Стинг восхищался «чистым» подходом Гел­дофа к жизни и завидовал его способности гово­рить без запретов о любом предмете.

Карьера Гелдофа никогда не достигала тех вы­сот, что карьера Стинга, и он это знал. Его достой­ные восхищения усилия от имени «Живой Помо­щи» по спасению голодающих в Африке, возмож­но, навредили его музыкальной карьере, как ничто другое.

На протяжении панк-эры в конце семидесятых годов, как Стинг, так и Гелдоф, вряд ли рассматри­вались как нечто более значительное, чем пара «прокаженных», прыгающих из одного автофурго­на в другой. Стинг в конце концов вышел из джа­за, а группа Гелдофа «The Boomtown Rats» суще­ствовала на границе между роком пабов и стилем «R & В».

Гелдоф никогда не смотрел на себя как на дей­ствительно знаменитую рок-звезду. Он признавался:

«Моё творчество незначительно». Затем он обра­тился к Стингу в добродушном выпаде, который только Гелдоф мог себе позволить, когда Стинг спросил его, сексуален ли он (Стинг): «Нет, ты вы­глядишь как задница, но ты работаешь над своим телом из-за некоторого нарциссизма или тщесла­вия. Хотел бы я тоже быть таким озабоченным эти­ми упражнениями, потому что мне это надо».

Затем Стинг раскрыл смелые подробности о своей недавно обретенной любви к тантрическому сексу. Гелдоф был потрясен: «Что за удоволь­ствие в этом, черт возьми? Почему бы просто не кончить? Я люблю завершить все как можно бы­стрее! Десять секунд - это приблизительно мой максимум».

Разговор между ними становился все более основательным.

Стинг: «Но это же как будто ногу перебро­сить».

Гелдоф: «А что, собственно, в этом плохого?» Стинг: «А почему бы не продлить это? В йоге секс - это духовная концентрация энергии».

Гелдоф был очень удивлен и продолжал спра­шивать Стинга, когда же он в действительности решает прекратить заниматься любовью: «Так зна­чит ты просто тянешь это в течение часов? Это немного скучновато для твоей подружки? Она что, тоже не кончает?»

Стинг парировал: «Не в этом дело. Мы все по­чему-то решили, что суть секса в оргазме и эяку­ляции. Я не считаю, что это правильное отноше­ние». Он утверждал, что теперь он получает большее удовольствие от секса, чем до того, как занял­ся тантрическим сексом.

Затем разговор как-то повернулся вокруг того, не рассматривал ли Стинг возможность заняться сексом со своей женой Труди и еще какой-нибудь женщиной. Было трудно сказать, шутят оба певца или нет. Но Стинг настаивал. «Да. Она серьезна. А Паола что, против? С тобой и мной..»

Даже Гелдоф потерял дар речи. «Что? Вчетве­ром, со мной и Паолой? Она бы не захотела с то­бой». Это было ироничное замечание по поводу давнего интереса Паолы к Стингу и ее будущего решения оставить Гелдофа.

Стинг продолжал: «А ты об этом не фантазиру­ешь? Я думаю, что Боб Гелдоф тайно хочет по­иметь со мной секс».

Гелдоф: « Отвяжись».

Репортер журнала «Q» затем спросил Стинга и Гелдофа, будут ли они готовы понаблюдать, как с их женами сексом займется он (репортер), или согласились бы они поиметь гомосексуальные от­ношения с железным Майком Тайсоном.

Стинг был непреклонен: «Я бы предпочёл на­блюдать, как он занимается любовью с женой. Я дал бы ему несколько указаний. Думаю, не хотел бы он это проделывать!»

Гелдоф: «Я бы не хотел видеть его с женой, потому что, я думаю, он такой отвратительный в этом деле. Если мой шанс в том, чтобы унести зад­ницу от железного Майка Тайсона, то я бы лучше воспользовался той возможностью, потому что он был бы заинтересован».

Как можно догадываться, оказывается, у Стин­га и Гелдофа были совсем земные отношения.

К лету 1993 года Труди дала друзьям понять, что брак со Стингом впервые дал ей почувствовать полную безопасность за все время их долгих от­ношений.

У пары даже вошло в привычку регулярно си­деть на ступеньках центрального входа в их ог­ромный дом в Уолтшире так, как они оба делали, когда росли в своих крошечных домах, располо­женных посреди улицы - у родителей.

До нынешнего времени Стинг никогда не раз­говаривает во время еды. «Как все парни с севе­ра, — объясняет Труди. - Его научили молчать и есть свой обед».

Труди беспокоится о том влиянии, которое оказы­вает все это огромное богатство на их детей, которые никогда не знали иной жизни. «Когда моей дочери было пять лет, она гостила у моего отца в доме, там, где я выросла. Когда она вернулась, она сказала: "Правда, дедушкин домик маленький. Он как домик для куклы". Я была потрясена. Я не хочу, чтобы она так говорила. Я хочу показать своим детям, что за пределами их сада существует другой мир».

На следующее лето Стинг устроил свадьбу сво­ей сестре Аните в Лейк-Хаусе. Она была, безуслов­но, намного скромнее, чем его собственная церемо­ния, но это было прекрасным жестом, особенно по­тому, что он даже настаивал на том, чтобы увезти туда невесту, так как их отца уже не было в живых.

А в Бразилии все так же критиковали Стинга и его кампанию по спасению тропических лесов. Объясняет Гильда Матосо: «Стингу здесь стало не очень-то комфортно из-за прохладного отношения жителей и властей. Совершенно не было возмож­ности собрать стадион, как мы делали это ранее на стадионе Макао, рассчитанном на сто тысяч чело­век, в 1987 году».

Гильда признает, что вся эта история с тропи­ческими лесами до определенной степени отрази­лась на Стинге. Но она продолжает: «Ничто не могло помешать Стингу обожать Бразилию. Стинг ничто так не любит, как пробежаться по пляжу Копакобана, поесть макароны с морскими продук­тами в "Сатирико" (его любимом ресторане в Ипанеме) и потренироваться в "Палас Отеле Копако­бана". Он говорит, что будет приезжать сюда до конца своей жизни».

Приблизительно в это же время старший сын Стинга, Джо, сопровождал его в Бразилию, преж­де чем отправиться в колледж в Бостоне. Понять Джо оказалось еще более сложным делом, чем попытаться совладать с его отцом.

Гильда Матосо описывает подростка как «очень странного». Она говорит: «Его волосы были напо­ловину черные, а наполовину белые, и один ноготь он красил в черный цвет. Он был очень спокой­ным, но, очевидно, он чувствовал, что находится под страшным внутренним давлением, потому что он — сын Стинга».

Другой из друзей говорил: «Джо было очень трудно примириться со славой отца, как только он перешагнул порог тринадцатилетия, но, пройдя все трудности, Стинг остался невероятно преданным и любящим по отношению к Джо».

Джо превратился в довольно-таки интересную личность, и он напряженно работает в области гра­фического дизайна, также со своей музыкальной группой.

В июне 1994 года Стинга попросили сняться обнаженным для разворота американского журна­ла «Плейгёрл». Предложение было тщательно рас­смотрено, прежде чем было отклонено после насто­ятельного совета поступить именно так со сторо­ны его всегда осторожного менеджера Майлза Копленда. Сам Стинг считал, что у него вполне хорошее тело, чтобы предпринять такой шаг, но он понимал, что в возрасте почти что сорока пяти лет он, возможно, несколько староват, чтобы появлять­ся в подобном виде на развороте журнала.

К сентябрю 1994 года отменил возложенный на себя запрет на выступления с концертными гаст­ролями в Израиле из-за того прогресса, который наметился в продвижении к миру с Палестиной. «Я считаю, что очень важно быть чувствительным к сложностям политических ситуаций. Я рад, что все происходит таким образом, каким происходит, и поэтому я здесь», — сказал Стинг. Его гастроли включали три концерта в Израиле.

Менялись времена — и менялся Стинг.